Апраксин Блюз № 1 - Как я это вижу. Петер Альтенберг

                                                                     № 1. 1995

 

 

КАК Я ЭТО ВИЖУ

 

Петер Альтенберг

 

Перевод с немецкого Галины Снежинской

 

Петер Альтенберг – псевдоним Рихарда Энглендера (1859-1919), австрийский прозаик, автор импрессионистских набросков и зарисовок, иронических афоризмов.  Для его творчества характерна типичная вообще для австрийских импрессионистов утрата интереса к миру социальных отношений и конфликтов.  Сборник прозаических миниатюр, которому Петер Альтенберг дал программное название «Как я это вижу» (1896 г.), состоит сплошь из впечатлений художника от разрозненных или же слабо связанных между собой явлений действительности.  Главное для Альтенберга – внутренний мир человека, универсум личности. Отсюда и его манера – «телеграфный стиль души», как называл ее сам «венский Диоген», завсегдатай кофеен австрийской столицы в начале нашего века – в кофейне он проводил целые дни, там же и писал, там, вероятно, создал и своеобразный гимн во славу кофейни, которым мы открываем маленькую подборку переводов из Петера Альтенберга.

 

                                                            Г.Снежинская

  

    Кофейня

 

     Заботы? Не все ли равно, какие, иди в кофейню!

     Она не смогла прийти на свидание, пусть даже по очень серьезной причине? – В кофейню!

     Башмаки износились? – В кофейню!

     Получаешь четыреста в месяц, а тратишь пятьсот? – В кофейню!

     Бережешь каждый грошь и на всем экономишь? – В кофейню!

     Ты канцелярский служащий, а когда-то мечтал стать врачом? – В кофейню!

     И ни одна не способна тебя понять? – В кофейню!

     Все люди мерзки и внушают отвращение, но без них никак невозможно? – В кофейню!

     Везде закрыт кредит? – В кофейню!

 

 

Письмо  

 

Милостивая государыня!

Вы утверждаете, что вы «счастливы»?  Это ужасно.  Бетховен и Шиллер, Гуго Вольф, Новалис и Пенау счастливы не были.  По какому же праву претендуете на счастье вы?  По праву посредственности?  Но этого права у вас нет, потому что вы посредственностью не являетесь.  Вы говорите, что кто-то тоскует, кто-то плачет из-за вас.  Лучше расскажите, что это вы о ком-то плачете, вы о ком-то тоскуете.  Вы передаете то, что думают о вас другие... Лучше скажите, что вы о других думаете.  Говорите о тех, кем вы восхищаетесь, и не говорите о тех, кто восхищается вами.  Ваш мир – он такой, какой он есть, тогда как мир других, мир тех, «кто не вы», обогащает ваши мысли, ваши чувства.  Блестящие аттестации, получаемые у тех, кто ничего не понимает, слишком дешевая цена за чувство уверенности в себе.  Кто вы – Элеонора Дузе, Иветт Гильбер, Эльза Леман?  То-то же.  Всегда говорите: «Я почитаю» и никогда: «Меня почитают».  «Неуверенность в себе» еще не свойство артистической натуры.  Будь самим собой – не больше и не меньше!  Когда вы восторгаетесь русским балетом – Нижинским, Карсавиным, картиной кровавой резни в гареме и гибелью стражников, когда вы говорите о русской народной музыке, когда описываете дам, сидящих в ложах, серебряные диадемы на прелестных локонах, лиловые и изумрудно-зеленые бархатные туники, все скрывающие от взоров, словно сдержанные и благородные тяжелые портьеры – о, здесь слышен ваш и только ваш голос.  Вы вбираете в себя красоту мира, вы становитесь богаче.  Когда же вы говорите о себе, вы убоги.  Тогда слышно женщину, которая хвастается полученным подаянием.  Попрошайка, пристроившаяся на мосту, что ведет в богадельню человеческой жизни.

 

     Конец

    

     С 17 сентября 1911 по 19 октября 1912 года она была его маленькой святой.  Родилась она 9 апреля 1900 года.

     Потом некая дама из так называемого «хорошего общества» рассказала ей, что он горький пьяница и два года просидел в сумасшедшем доме.

     Что же, он стал меньше ее любить?  Это было бы невозможно.

     Зато она стала стыдиться его поклонения...

     Любовь пропойцы из сумасшедшего дома?  Фи, какой позор!

     Жалея и оберегая ее, он стал избегать встреч.

     Порой ему случалось еще услышать где-нибудь в коридорах отеля ее милый радостный голосок.

     И он закрывал обе двери в свою комнату и бросался ничком на диван в страшных муках души и тела.

     Таким был конец одной из прекраснейших и глубочайших поэм его жизни, которая продолжалась целый год и вместила в себя так много страданий, так много восторгов и много, много любви...

 

    Книжка

 

    Только что вышла в свет книжка о Бетховене – в издательстве Ульштайн, цена 80 теллеров – или не то одна крона.  Собственно говоря, это мелькие «заметки о Бетховене», собранные Паулем Виглером.  Найдется ли такая мелочь из жизни Бетховена, которая была бы не интересна?  Почему бы мне не интересоваться тем, какие были у него любимые блюда и напитки?  Сколько раз за всю свою жизнь мы узнаем подобные вещи про людей, которых никогда бы не стали об этом распрашивать.  Какая походка была у Бетховена, как он принимал приглашения и как отказывал, как он вел себя, когда ему всерьез случалось увлечься какой-нибудь барышней, и тогда, когда другой его обскачет и женится на ней...  Каким мылом он мылся, какая трость у него была, какой зонтик?  Вам это не интересно?  А мне так – очень!  Ведь гений – это целостный организм, и мельчайшая шестеренка, крохотный винтик – часть гениальной машины.  А вы, именно вы беретесь судить о том, что в ней всего важнее?!  Тоненькая книжечка позволяет заглянуть в самые потаенные уголки этой хитроумной гигантской машины, которая создавала музыку для вечности.  Если вы можете решиться и положить эту книжечку на столик в спальне своей подруги, чтобы читала на сон грядущий, то значит, у вас и впрямь есть подруга.

 

     Канатоходец

 

     Когда я был маленьким, я каждое воскресенье бывал в Хитцинге  и там взволнованно смотрел на то, как мсье Блондэн  на протянутом на страшной высоте канате устанавливал маленькую железную жаровню,  готовил себе яичницу и съедал ее там, на канате, невозмутимо и с аппетитом, – так всем казалось.  Конечно, к земле от него тянулись тонкие канаты-страховки, и для опытного акробата опасности, можно сказать, не было никакой.  Но для меня-то она все равно – была!  Вся Вена говорила о  Блондэне.  Говорили, впрочем, глупости: «Господи, а вдруг он сорвется!»  Дело в том, что он-то стал миллионером и лишь относительно рисковал своей никчемной жизнью – наилучшее из предприятий, возможных на земле.  Господи!  И тут вдруг сорваться...  Нет, вот не сорваться ниоткуда, а именно жить несмотря ни на что – вот  вы что сумейте-ка!

 

 

Все содержания © Апраксин Блюз/All contents © Apraksin Blues.